Протоиерей Александр Задорнов: Научная работа – это, прежде всего, вопрос мотивации

- Отец Александр, почему Вы решили поступать в семинарию?

- Главный вопрос – не «почему», а «когда». Желание пойти учиться в семинарию у меня было еще со школьных лет, но система духовного образования устроена так, что экзамены в семинариях проходят в августе, то есть после того, как заканчиваются вступительные экзамены в светских вузах. После окончания школы я сперва сдал экзамены на историко-философский факультет Латвийского университета,  а потом митрополит Рижский Александр сказал, что семинария от меня никуда не уйдет, и сперва надо получить высшее образование. Экзамены в университет уже были сданы, так что я отучился на философском факультете, а потом уже поступил в Московскую семинарию, причем сразу на третий курс и быстро перевелся на четвертый. Так что тогдашнюю 4-летню семинарию закончил экстерном, всего за год. Зато в Академии честно проучился все 4 года, как это тогда полагалось.  И я очень благодарен митрополиту Александру за его благословение получить сперва высшее светское образование, потому что это перед духовной школой очень важно.

- Во-первых, это опыт в самом простом, даже чисто житейском смысле. Можно провести такую аналогию: в западных университетах студенты, которые поступают в вуз не сразу после школы, очень выгодно отличаются от тех, у кого нет некоего «буфера» между школой и университетом – практики, работы в лагере помощи и так далее. В плане опыта у них есть преимущество. Так же и со студентами духовных школ.

Когда человек поступает сразу после общеобразовательной школы, это большая проблема. Во-первых, приходится пожинать плоды нашего среднего образования, «латать дыры», которые есть в знаниях молодого человека после школы. Во-вторых, 16-17 лет – слишком юный возраст для того, чтобы человек мог на самом деле верно понять, каково его призвание. Конечно, есть исключения. Но в целом наши семинаристы очень молоды, они оканчивают семинарию примерно в 22 года, и я считаю, что это очень рано для того, чтобы человек определился в плане выбора, например, монашеского пути или принятия сана. Согласно Уставу нашей Церкви священником может стать уже просто совершеннолетний гражданин, но реально в таком молодом возрасте у священника могут  быть трудности, которых возможно избежать, если принять сан, будучи уже более взрослым человеком, скажем хотя бы после 24-25 лет,  когда элементарно отгорят страсти, свойственные периоду взросления. Раньше этого становиться пастырем и начинать учить людей в современном мире довольно опасно.

Главный вопрос - какова мотивация человека, который только поступает в духовную школу и насколько она отличается от той, которую имеет человек, который ее уже заканчивает.  Наша задача – создать условия для того, чтобы человек мог сформироваться как личность, получить достойное образование и принести Церкви пользу.

- Обеспечить все, что касается научной работы кафедр и процесса защиты работ в академии и семинарии, а также организация научных мероприятий академии. Кроме того, необходимо сделать более интенсивным научное сотрудничество нашей академии с церковными и светскими научными и учебными учреждениями.

- Активизировать научную работу кафедр, которые не только занимаются обучением студентов, но и занимались научной деятельностью непосредственно в академических стенах, а не только в других институтах. Прошедшей осенью Кафедра богословия устроила конференцию по наследию преп. Максима Исповедника и пригласила выступить на ней известного французского православного патролога Ларше. Его визит вызвал огромный интерес. Это удачный опыт, который нужно продолжать. Можно делать межкафедральные конференции, чтобы лучше знать о научной работе друг друга. Сейчас идёт подготовка к двум конференциям, посвященным 1025-летию Крещения Руси. Первая из них – студенческая, которая состоится на Светлой седмице. Вторая – традиционная осенняя Покровская конференция, в которой примут участие (помимо приглашенных специалистов) представители всех кафедр. Эта конференция будет посвящена осмыслению последствий выбора 988 года.

Вообще, научная работа – это, прежде всего, вопрос мотивации.

- У духовного образования ведь своя специфика: на первом месте для нас – дать человеку возможность вырасти в хорошего священника и уже потом  -  стать ученым. Бакалавриат дает возможности получить знания, необходимые для пастырской деятельности. Вопрос собственно научной работы встает в основном уже после него – в магистратуре и тем более в аспирантуре, куда, по идее, следует идти тем, кто хочет заниматься наукой.

- В магистратуру стремятся почти все, но, к большому сожалению, о серьезной научной работе этих людей приходится говорить в редких случаях: у магистранта нет стимулов к тому, чтобы в обязательном порядке писать и защищать диссертацию. А для тех, кто хочет начать научную работу, пока не созданы все условия для того, чтобы она была эффективной.

Во-первых, у магистранта элементарно не хватает на нее времени. Грубо говоря, в аспирантуре человек почти все свое учебное время посвящает подготовке диссертации. В бакалавриате он занят тем, что осваивает заданную программу и его диплом, по сути, - это отчет о том, насколько он эту программу освоил. А магистратура стоит между ними: с одной стороны, студент  учится, осваивает программу, с другой стороны, одновременно он должен заниматься и самостоятельными исследованиями. Если учесть, что при этом в условиях духовной школы он несет послушания, то сказывается дефицит времени.

Во-вторых, если человек не планирует идти в аспирантуру и не видит своего места в науке, а факт защиты магистерской диссертации порою не играет роли при трудоустройстве, у него просто нет стимула выкраивать время и тратить силы на ее подготовку. Ведь документ об окончании магистратуры он получит и так, и, как правило, правящему архиерею этого достаточно. Тут встает вопрос о том, зачем каждый конкретный человек занимает место в магистратуре и зачем на него тратятся силы преподавателей и церковные средства.

- Конечно же, необходимо, чтобы ещё на этапе поступления в магистратуру был серьезный отбор и поступающие подписывали некий пакет обязательств.

И надо понимать, что, если готовности взять такие обязательства на себя нет, равно как нет стремления к научной карьере, нет ничего страшного в том, что человек ограничится бакалавриатом.

Бывает, что человеку просто интересно что-то изучить или, например, поехать на стажировку для личного роста. Это хорошо, человек должен расти, но он должен понимать, что, если он едет на учебу как представитель Церкви, то Церкви он важен и его личные цели должны сообразовываться с церковной пользой. К примеру, по окончании учебы выпускник должен какое-то время поработать в епархиальной или синодальной структуре, чтобы «вернуть» затраченные на него ресурсы. Не должно быть ситуации, когда человек учится, в том числе для своих целей, а потом его знания оказываются не задействованы.

- Обязательства должен брать на себя не только студент, но и потенциальный работодатель. Проблему можно решить только при обоюдной заинтересованности, когда человек, скажем, отучившийся в Афинах, знающий языки, будет понимать, что он ценен для Церкви в том числе как профессионал и что это находит выражение в том числе в размере его зарплаты. Чтобы не возникали ситуации, когда люди выпускаются «в никуда», не могут найти применения своим знаниям, и вынуждены выбирать работу, которая не соответствует уровню их образования. Конечно, можно айпадом забивать гвозди, но это не лучшее его применение.

- Разумеется, есть епархии, которые действительно ценят тех, кто уехал получать образование и потом возвращается на родину. Можно вспомнить практику  светских вузов на Западе, когда обучение и стажировки студента оплачивает определенный фонд с условием, что потом стипендиат отработает у них какое-то время. Это, кстати, решает и вопрос оплаты учебы, и проблему трудоустройства. И потом, когда человек понимает, куда пойдет работать, он учится более осознанно, он понимает, что от интенсивности его занятий напрямую зависит его карьера и дальнейшая профессиональная жизнь. И тогда он не просто стает экзамены и рефераты «для галочки», только чтобы от него отстали.

- Если возникнут возможности формирования грантовых программ, конечно, я буду этим заниматься. Наиболее эффективна ситуация, когда есть конкретный проект и под него ищутся деньги. Тогда (при условии, что средства будут найдены) мы будем иметь реальную научную деятельность, которая подразумевает и ответственность грантополучателя, а с другой стороны – заинтересованность грантодателя в конкретных результатах.

- Это нормальное требование, которое предъявляется и в светских вузах, где защиты фиксируются на видео и идет трансляция в режиме реального времени. Она организуется для того, чтобы любой желающий мог убедиться в квалификации диссертанта.

В Московской духовной академии защиты открытые: любой человек может прийти и задать любые вопросы. Думаю, что знание того, что ведется трансляция и вопросы будут задавать не только те три человека, которые прочли диссертацию  - то есть руководитель и два оппонента – будет мобилизовать диссертанта. Конечно, я далек от того, чтобы ставить в пример защиты в средневековых университетах, когда выпускник в течение 8-10  часов отвечал на любые вопросы комиссии…  Но тогда и знание очень ценилось. Да и сегодня выпускнику важно уметь отвечать на любые, даже очень неожиданные вопросы.

- Чтобы ответить на этот вопрос, надо помнить следующее. Никто никогда не говорил, что переход на Болонскую систему безальтернативен.  Не говоря о ее достоинствах и недостатках, хотел бы подчеркнуть, что есть некое лукавство в идее уравнять учебные заведения так, что, скажем, уровень и качество знаний выпускника бакалавриата Сорбонны будет равен уровню знаний выпускника любого другого европейского университета.  И никого нельзя убедить, что выпускник какого-либо небольшого университета равен воспитаннику Оксфорда или Кембриджа. Оксфорд и Кембридж создавались во многом как площадка для общения будущей элиты Британской империи и до сих пор этот двойной момент – элитности в смысле образования  исключительного качества и элитарности тех, кто его получает, - сохраняется. Элитность заложена в самом основании знаменитых высших школ и Болонская система пока только делает вид, что такого положения не существует.

- Именно духовные школы должны показать, что возможно получить превосходное по своему качеству образование. И чтобы не случилось того, что знание кого-то станет надмевать, научность должна корениться в традиции Церкви.

Своего рода образцом для нас может служить дореволюционная Академия. У нас в МДА были сильные историческая  и философская школы, по крайней мере, философская школа была совершенно оригинальной. Возможно и сегодня создать собственные научные  школы в разных направлениях, а для этого нужны ресурсы и амбиции. А главное – понимание, что школа всегда образуется вокруг учителя, у которого появляются ученики, готовые продолжать его дело. И лишь тогда можно всерьёз говорить о возникновении научной традиции. Поэтому научная школа, говоря современным языком, - проект единичный и дорогой, который формируется не сразу, мгновенного результата ждать не приходится. И если мы хотим иметь элитную научную школу, надо быть готовыми к тому, что нынешняя работа может дать отклик, дай Бог, через поколение, а то и позже.

Лучшее определение богословского исследования дал преподобный Иустин Попович: «Православное богословие – это толкование Священного Писания путём святых отцов». В этом определении содержится все: и изучение Библии, и изучение святоотеческого наследия. Это центр богословского образования, все остальное должно служить помощи в этом. Сейчас важнейший вопрос – чтобы наука не стала идолом, за которым не видно подлинной святыни – Церкви. А ведь мы часто видим случаи, когда человек теряет представление о правильной иерархии ценностей.

Мне кажется, у нас сегодня до сих пор действует кумулятивная модель XIX века, для  которой наука заключается в том, что человек собирает факты, потом их обрабатывает и далее строит теорию или модель. Но этого уже давно недостаточно. Подобные научные методы давно устарели.

Возвращаясь к вопросу о дистанционном образовании, считаю, что совершенно устарели большие конференции как главный формат научного общения. В научном мире все, кто занимается определенной проблематикой, друг друга знают и знают, кто чего стоит. Ученые всегда общаются между собой, так что вполне возможно, что обсуждение тезисов, вывешенных, скажем, где-то в Интернете, будет намного более плодотворным, чем конференция, на которой зачитывают доклады, но часто не остается времени для дискуссии. К тому же, можно проводить онлайн-конференции.

- Они тоже нужны, но если говорить именно о научном общении, онлайн формат очень эффективен.

- Думаю, получить некий результат, который, образно говоря, можно осязать. Ждут, чтобы от Академии всегда можно было получить компетентный ответ на все вопросы, связанные с богословием и вообще церковными науками. Почти ежегодно я бываю на конференциях в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне и вижу, что от ученых есть запрос такого рода: они могут давать ответы на вопросы, связанные с наукой, и ждут, чтобы мы давали столь же компетентные ответы на вопросы, связанные с богословием.

- Прежде всего, - мы говорим о магистратуре – на  изучении Священного Писания, древних языков и патрологии. И в этой связи совершенно необходимо организовать учебный процесс так, чтобы их изучение продолжалось на протяжении всего обучения, причем, что касается языков, чтобы и греческий, и латынь изучали все студенты, независимо от специализации по избранным направлениям.

Что касается патрологии, думаю, не надо объяснять, что священник и церковный ученый, который не ориентируется в патрологии и у которого нет вкуса к изучению и чтению святых отцов – выглядит странно и страшно. А сейчас студенты подчас могут по пять часов в день сидеть в соцсетях и лениться раскрыть книгу, скажем, святителя Василия Великого – хотя бы в русском переводе…

- Помимо того, о чём уже говорилось, сегодня важен вопрос сотрудничества между вузами и научными институтами, которым и следует заниматься. Кроме необходимого получения государственной аккредитации, важно и заключение с вузами соглашений, по которым сами эти вузы признают наши дипломы и степени. Например, у нас есть такое соглашение с университетом Кирилла и Мефодия города Скопье (Македония). Это важный шаг, потому что путем таких соглашений мы быстрее придем к нострификации наших дипломов в мире, потому что в сознании представителей других школ они будут иметь вес и значение.  Академические дипломы имеют ценность в том числе в глазах светского сообщества. Например, я преподавал на теологическом факультете одного светского вуза в Москве, и на работу меня оформляли не по университетскому диплому, а по «непризнанному» академическому. А это говорит о том, что для тех, кто понимает, дипломы духовных школ имеют не меньший вес, чем светские.