Вот и начались вступительные экзамены в московские вузы. Особая пора в жизни юношей и девушек, недавних школьников. Пышная зелень, старые дома, широкие улицы и тихие скверы – все кажется неподвижным, словно спящим в жаркой колыбели города. И только во дворе университетов царит оживление. Сутолока, тревожный смех, ожидание. Куда же пойти? Как сделать правильный выбор? Открываются приемные комиссии и в учебных заведениях Русской Православной Церкви. Высшая духовная школа – все еще не привычное явление в жизни нашей страны. Почему важно духовное образование и чем оно отличается от светского – расскажет первый заместитель председателя Учебного комитета при Священном Синоде протоиерей Максим Козлов.
– Отец Максим, Вы являетесь первым заместителем председателя Учебного комитета при Священном Синоде. Каковы основные задачи Учебного комитета?"Высшая духовная школа: всегда и сегодня". Интервью с первым заместителем председателя Учебного комитета протоиереем Максимом Козловым
– Учебный комитет призван координировать ту часть образовательной деятельности нашей Церкви, которая связана с подготовкой духовенства, а также сотрудников наших образовательных учреждений, церковных тружеников Синодальных отделов, Епархиальных отделов и т.д.
– Безусловно. Преподавая в московских духовных школах более четверти века, я не могу с прискорбием не видеть, как, особенно в последние десять-двенадцать лет, наблюдается постоянный процесс снижения качества знаний у поступающих. За нулевой курс мы стараемся выровнять хотя бы какие-то очевидные изъяны, поэтому прием осуществляется двумя способами. Примерно четверть поступает сразу на первый курс бакалавриата, а три четверти (увы, такие цифры) должны отучиться на подготовительном курсе и только после этого могут быть приняты.
– Сочетание просвещенной свободы и столь же просвещенного послушания – вот что в идеале хотелось бы видеть в наших духовных школах. Православные высшие учебные заведения по определению должны не только образовывать, но и воспитывать.
– В каком смысле не пригождаются эти знания? В том смысле, что если ощущать себя требным исполнителем, то ты, конечно, постараешься забыть латынь и греческий как можно скорее. А заодно и патрологию. Ведь для того чтобы служить панихиду и собирать с канона приношения прихожан, не очень нужно знание святых отцов. Но разве мы хотим видеть таких священников, которые функционально умеют совершать действие, но больше ничем – ни духовно, ни интеллектуально – не могут откликнуться на нужды прихожан? Для священника обучение не должно заканчиваться получением диплома. По большому счету, как и духовный рост, обучение должно продолжаться всю жизнь.
– Конечно, изменилась. Нам нет нужды бороться с марксизмом или с Фейербахом в апологетике, это совершенно неактуально. Семинаристы не держат под подушкой книгу Чернышевского «Что делать?», как это было в XIX веке. Современные опасности совершенно другого рода. Они исходят из планшета или удобного гаджета, где можно посмотреть, прочитать, скачать все, что угодно, от физиологически до мировоззренчески пакостного. Нужно научиться лично этому противостоять.
– Пастырь – тот, кто направляет, а не тот, кто плетется в арьергарде. Именно поэтому священник, помимо знания собственно христианской, православной традиции, должен находиться и в контексте проблем современной эпохи. Для этого у нас есть целый ряд дисциплин.
– Никоим образом не хочу идеализировать состояние нашей системы духовного образования. Возможно, это не самый на сегодняшний день одаренный и продвинутый, но очень живой ребенок в нашей Церковной ограде. Именно ребенок. Ведь в нынешнем виде система духовного образования начала формироваться в постсоветскую эпоху. Есть живые люди, которые горят своим делом, хотят научить. Было бы очень славно, если бы поколения современных молодых людей, юношей и девушек, понимая свою ответственность перед Богом и перед Церковью, пополняли ряды наших абитуриентов. В том числе и абитуриентов, поступающих в 2014/15 году.
Беседовала Анастасия Чернова