— Алексей Игоревич, Вы ведете системообразующий курс по магистерской программе «Основы государства и права», в рамках которого рассматривалась актуальная сейчас тема цифровизации всех сфер общественной жизни, в том числе власти и управления. В связи с этим хотелось бы задать несколько вопросов по этой тематике. Цифровая власть в обществе, что это такое?
— Данное понятие можно рассматривать в широком или в узком смысле. В широком смысле это новый этап развития технократии, под которой традиционно понимают власть технологов-управленцев, мастеров различных техник управления, в том числе, технических специалистов, инженеров, программистов, а также, учитывая современные реалии, хозяев и управленцев из транснациональных корпораций типа Гугл, Сбер, Яндекс, Фэйсбук, обладающих не только медиа-ресурсами, манипулирующими сознанием масс, но и технологиями, все глубже проникающими в самые различные сферы общественной жизни: от медицины до образования. В узком смысле цифровая власть может рассматриваться как власть искусственного интеллекта, то есть суммы технологий программно-вычислительного толка, необходимых для принятия решений. Последнее пока, слава Богу, полноценно не реализуемо в силу отсутствия искусственного интеллекта хотя бы отдаленно напоминающего человеческий интеллект, созданный Творцом. Думаю, вряд ли когда-либо удастся создать подобный человеческому интеллект, так как очень многое в нашем мышлении иррационального, интуитивного, неосознаваемого. Искусственный интеллект не может сопереживать, сочувствовать, оценивать, осознавать свободу личности, он может рассчитывать, перебирать варианты, помогать найти наиболее рациональный метод решения тех или иных проблем, но саму проблему устанавливать не может. Математика, логика, рациональность «вступают» в силу после того, как в глубине человеческого сознания, в его мотивационной и эмоциональной составляющей «рождается мысль». Механизм этого рождения не распознан, это тайна Божественного сотворения человека.
Говоря о цифровизации в целом, следует отметить, что она может служить во благо, а может и во зло человеческому обществу. Все зависит от тех сил, которые используют цифровые средства.
-Сейчас много говорят о правовом регулировании Интернета. Как Вы к этому относитесь? Стоит ли ждать введения цифрового кодекса, и решит ли он проблемы, связанные с информационной сферой и правами человека?
— Эти процессы уже достаточно давно регулируются законодательством, существует даже такая отрасль права как информационное право. Опыт КНР показывает, что можно вполне успешно сочетать высочайший уровень технологического развития информационно-цифровой среды и обеспечивать защитой суверенитет государства, его национальные интересы, национальную безопасность, в том числе, и в Интернете.
Цифровой кодекс конечно нужен, так как цифровая безопасность личности, общества и государства нуждаются в полноценном правовом регулировании. Цифровизация не только затронула все отрасли права и проникла в самые важные сферы общественной жизни, например, в избирательные процессы, но и изменила во многом правосознание людей. Под предлогом комфорта все больше возможностей контролировать общество получают государство и цифровые корпорации типа Гугл. И люди соглашаются с этими новыми формами контроля. При этом я не склонен усматривать только негативные изменения, связанные с формированием цифрового Левиафана, новыми формами контроля и наблюдения за людьми, ущемления их прав и свобод. Существуют и положительные тенденции, например, выросла раскрываемость преступлений, граждане стали активно пользоваться цифровыми формами общения с органами государственной власти, существенно упростились механизмы информирования и подачи заявлений о совершении правонарушений. Например, запущен сервис Госуслуг «Решаем вместе», где с помощью нескольких «кликов» можно написать обращение о проблеме, например, о яме на дороге. Поэтому требуется взвешенный и осмысленный контроль со стороны общества за новыми технологиями.
— Сейчас можно услышать точку зрения о том, что Россия теряет цифровой суверенитет и даже превращается в цифровую колонию? Оправданы эти опасения?
— Безусловно, опасения оправданы, так как за годы постсоветских реформ высокотехнологичные отрасли промышленной электроники были уничтожены, в области программирования наметился существенный разрыв. Выпускники вузов, выигрывающие олимпиады по программированию и обучающиеся в ведущих технических вузах страны, мечтают уехать за границу: хорошие программисты работают на иностранные компании. Поэтому программное обеспечение и «железо» еще долгое время будут импортными, а заложить в его «недра» скрытые функции и процедуры не составит особого труда. Поэтому для обеспечения цифровой безопасности нужен не только «Цифровой кодекс», но и нормально работающая экономика. Цифровой колонией может стать только то государство, которое стало до этого «сырьевой колонией». До 1990-х годов микроэлектроника СССР конкурировала с корпорациями США, той же IBM. Так что это ложь, будто технологическое отставание наметилось еще в СССР. Многие помнят персональные компьютеры «Электроника НЦ-8010» 1981 года, построенные полностью на отечественных микросхемах с отечественной архитектурой, программно-совместимые с отечественным семейством микро-ЭВМ «Электроника НЦ».
Опасности для суверенитета и национальной безопасности здесь следующие. Во-первых, цифровая экономика является проводником целого ряда концепций, направленных на демонтаж идеи национального государства. Во-вторых, цифрократия является новой утопической концепцией, идеологией, основанной на концепциях трансгуманизма и результатом, итогом ряда установок Ренессанса и Модерна, прежде всего антропоцентризма, рационализма, материализма, номинализма, окончательно разрывающим с идеей аскетической антропологии христианства. Также важно обозначить еще одну опасность с традиционной точки зрения: цифрократия, как концепция, позволяет синтезировать ценности и приоритеты либеральной мечты о свободе и социалистической мечты о Земном рае. Ну и, конечно, цифровизация укрепляет идентичность малых сообществ, малых групп, например этносов, но значительно затрудняет обоснование необходимости крупных государств. Цифровая экономика и цифровая глобализация является мощным аргументом к демонтажу национального государства и значительно усиливает тренд формирования глобального сетевого общества и сетевого государства.
— Недавно СМИ сообщили, что в Ростове начали устанавливать домофоны с распознаванием лиц. На Ваш взгляд это не нарушает прав человека?
— Нарушает ровно настолько, насколько будут злоупотреблять информацией, полученной с камер, злоумышленники. В целом, технология распознавания лиц удобна тем, что позволяет прекратить разговоры про вживление микрочипов «под кожу», так как они уже не нужны – современные нейросети лучше распознают человека чем электронные ключи. Это позволяет исключить кражу идентификационных изделий, тех же банковских карт. Мы уже привыкли к распознанию автотранспорта, это, в свою очередь, привело к снижению аварийности, и мы уже не протестуем против них.
— Пандемия спровоцировала в целом ряде стран попытки регулирования частной жизни человека, вплоть до введения социального рейтинга. Что такое социальный рейтинг, полезен ли он для регулирования общественного порядка и как он соотносится с правами человека?
— С одной стороны, социальный рейтинг может привести нас к соблазну построения новых утопий. Вспомним «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы и представим себе, что было бы, если бы этот мыслитель жил в наше время, какое общество бы он предложил построить. Можно вспомнить и американского утописта Эдварда Беллами, которой еще в начале XX века полагал возможным в условиях технологической модернизации общества добиться преодоления эгоизма посредством интеграции частного интереса в модель общего блага, рационально гармонизирующей интересы личности и общества. Однако любые попытки построения Земного Рая противны Богу.
С другой стороны, по моему мнению, социальный рейтинг является полезным изобретением при целом ряде ограничений и тонкой настройке, так как он позволяет задействовать такой метод государственного управления как стимулирование вместо принуждения. Благодаря социальному рейтингу может быть усилена стимулирующая и поощрительная роль права и государства. Если человек не хочет исполнять правовые нормы, например, не платит вовремя алименты, не соблюдает правила дорожного движения, то его можно заставить сделать это благодаря юридической ответственности. Но если он, например, высказывает хамские, агрессивные суждения в социальных сетях, распространяет ложную информацию, не желает следить за своим здоровьем или своим жильем, то зачастую право бессильно, так как не все общественные отношения могут быть урегулированы его нормами: нельзя принуждать к нравственности. Здесь могут помочь правовые стимулы: у твоего дома опрятный внешний вид, подстрижен газон и аккуратно покрашен забор, получи 10 баллов на личный счет и, как следствие, скидку на определенные товары или скидку на коммунальные платежи. Посещаешь спортивный зал – получи еще 10 баллов, так как твоя физическая форма позволяет экономить бюджету деньги на здравоохранении и направить их пожилым людям, хронически больным детям, к примеру. За год нет ни одного нарушения скоростного режима – скидка на ОСАГО и транспортный налог и т.д. Эти баллы накапливаются и дают хороший стимул для положительных достижений, имеющих значение для жизни других людей, общества и государства, но которые не могут стать результатом реализации юридических предписаний.
— Хотелось бы задать Вам несколько вопросов как руководителю магистерской программы в Донской духовной семинарии. Творческий коллектив магистратуры выиграл грант Российского фонда фундаментальных исследований, расскажите об этом подробнее.
— Действительно, коллектив, состоящий из преподавателей Южного федерального университета и Донской духовной семинарии, а также ученых из других вузов, выиграл грант РФФИ на тему «Право и правосознание в теологическом измерении: история и современность». Данный грант позволит создать теоретический задел для формирования новой междисциплинарной сферы исследования права, который мы решили назвать правовой теологией. Дело в том, что многие понятия и нормы современного права имеют библейские корни, а Декалог, человеколюбивые заповеди Господа нашего Иисуса Христа стали основой мировой правовой культуры, концепции прав человека, достоинства личности. Об этом напоминает и Святейший патриарх Кирилл, посвятивший христианскому пониманию идеи прав и свобод человека книгу «Свобода и ответственность: в поисках гармонии». Русская философия права традиционно была областью религиозно-философского правового мышления. За рубежом мало интересуются достижениями правоведов марксистов, но им известны имена ученых Ивана Ильина, Николая Алексеева, Евгения Спекторского, Александра Лопухина, Павла Новгородцева, Питирима Сорокина и других отечественных философов права и богословов, разрабатывавших христианское учение о праве. Кроме того, следует разбить устойчивый стереотип обыденного правосознания о том, что право представляет собой лишь результат законотворческой деятельности государства. В таком случае тоталитарные государства XX столетия были правовыми государствами. Нет, право имеет гораздо более сложную природу, чем его характеризует юридический позитивизм, ставший основой учебников в юридических вузах именно в XX столетии, изучать которую без теологии, на мой взгляд, нельзя. Правосознание человека имеет духовную природу, а в основе его лежит любовь к ближнему и самоограничение, аскеза, так как без них не может человек признавать, что «на свете помимо него есть и другие люди» (Иван Ильин). Именно недостаток христианской любви и порождает тот самый кризис правосознания, о котором говорят современные правоведы.
— Сейчас проходит обучение первый набор отделения магистратуры. И так как он первый, к нему приковано особое внимание. Как Вы оцениваете итоги первого года обучения по магистерской программе в Донской духовной семинарии?
— Итоги позволяют признать, что набор был очень хороший, и наши магистранты имеют все шансы успешно закончить магистратуру. В ушедшем учебном году было проведено три конференции, подготовлено более полусотни докладов и статей, готовится к изданию сборник научных статей. Несмотря на дистанционное обучение, трудности и преграды первого опыта магистратуры, движение и выход на новый уровень образовательного процесса не вызывает сомнений. В будущем годы мы планируем увеличить количество и качество проводимых мероприятий, привлекать известных специалистов, профессоров из Москвы и Санкт-Петербурга для чтения лекций.
— На кого рассчитана и кому может быть полезна для повышения своей квалификации магистерская программа «Государственно-конфессиональные отношения»? Что она дает практикующим специалистам?
— Магистерская программа направлена на повышение квалификации служителей и сотрудников религиозных организаций, осуществляющих взаимодействие с органами исполнительной, законодательной и судебной властями, муниципальными образованиями, казачьими структурами, Министерством обороны, Федеральной службой исполнения наказаний. Прежде всего, обучение по нашей программе будет полезно благочинным, настоятелям приходов и их помощникам, непосредственно контактирующим с органами государственной власти и представителями других социальных институтов. Также программа рассчитана на представителей органов власти, административных работников, преподавателей образовательных заведений, представителей казачьих обществ, осуществляющих взаимодействие с религиозными организациями. Знание правовых основ государственно-конфессиональных отношений, с одной стороны, и понимание богословской точки зрения об их сущности, с другой стороны, необходимо для всех участников данного взаимодействия. Обучение в магистратуре Донской духовной семинарии дает возможность стать высококвалифицированным специалистом в сфере организационно-юридического сопровождения государственно-церковного партнерства. Хочу отметить, что, на мой взгляд, повышение уровня знаний в данной сфере необходимо не только для успешной профессиональной деятельности. Верующий человек, а тем более священнослужитель, должен обладать соответствующими знаниями, чтобы достойно представлять Матерь Церковь, это особенно актуально в условиях цифровизации, которую мы сегодня обсуждали, когда любое неграмотное высказывание в медиапространстве может стать поводом для критики Церкви в публичной сфере. В связи с этим повышение уровня теоретических и практических компетенций православных людей, активно участвующих в современных общественных процессах, является важной задачей реализации магистерской программы «Государственно-конфессиональные отношения».
— Что удалось осуществить на первом году обучения из того, что планировалось, а что еще предстоит сделать?
— Нам удалось организовать учебный процесс таким образом, что магистранты имеют возможность полноценно включиться в обучение без ущерба для своей профессиональной деятельности. Занятия проходят в дистанционной форме 1–2 раза в неделю в вечернее время. Теоретическое, практическое и научно-исследовательское направления нашей программы дополняют друг друга: магистрант выбирает тему своего исследования в первый месяц обучения и через призму интересующей его проблемы изучает преподаваемые в течение курса учебные дисциплины. Таким образом, каждая дисциплина, практика, конференция для обучающихся не просто интересное и развивающее времяпрепровождение, но и вклад в разработку своей научной работы, которая, в свою очередь, помогает магистранту повышать свою квалификацию, расти профессионально. Думаю, главное, что нам удалось осуществить за прошедший первый год – настроить эту тесную взаимосвязь, когда весь процесс, все движение – ради единой цели. В течение второго года обучения нам предстоит усилить прикладную направленность образовательного процесса за счет организации производственной практики. На мой взгляд, мирянам было бы интересно и полезно прохождение практики в религиозных организациях, а служителям и сотрудникам религиозных организаций – в органах государственной власти.
Беседовал руководитель Медиацентра Донской духовной семинарии Руслан Рыбиков
Сайт Донской духовной семинарии